Плач в ночи - Страница 37

— Хочешь иметь возможность встретиться с Кевином, да?

— О боже, — Дженни отстранилась. — Эрих, отпусти меня спать. Я действительно плохо себя чувствую.

Он не пошел за ней наверх. Дженни заглянула к девочкам. Те уже спали. Когда Дженни поцеловала Тину, та заворочалась.

Она зашла в спальню. Слабый аромат сосны, который постоянно ощущался в комнате, сегодня был насыщеннее. Это потому, что ее подташнивает? Взгляд Дженни упал на хрустальную вазу. Завтра она перенесет эту вазу в гостевую спальню. «О, Эрих, останься на ночь, — молчаливо взмолилась она. — Не уходи в таком настроении». А что, если Кевин начнет донимать их звонками? Что, если он остановит удочерение? Что, если получит право регулярно навещать дочерей? Эрих этого не перенесет. Это разрушит их брак.

Забравшись в постель, Дженни решительно открыла книгу. Но сосредоточиться не смогла. Глаза слипались, а тело болело в непривычных местах. Джо предупреждал ее, что так и будет от верховой езды.

— Подадут весточку такие мышцы, о которых вы и не подозревали, — ухмыльнулся он.

Наконец Дженни выключила свет. Чуть позже расслышала шаги в холле. Эрих? Она приподнялась на локте, но шаги последовали вверх по лестнице на чердак. Что он там делает? Через несколько минут она услышала, как он спускается. Наверное, тащит что-нибудь. Через каждые несколько ступенек раздавался глухой стук. Что он делает?

Дженни уже собиралась встать и выяснить это, когда услышала шум внизу - шум передвигаемой мебели.

«Ну конечно», — подумала она.

Наверх Эрих поднимался за коробкой с портьерами. А теперь двигает мебель, возвращая ее на прежние места.

Когда утром Дженни спустилась вниз, портьеры вновь висели на окнах; все столы, стулья и безделушки вернулись на свои законные места, а ее растения в горшках исчезли. Позже она обнаружила их за амбаром, в контейнере для мусора.

Глава 17

Дженни во второй раз медленно обошла комнаты внизу. Эриху удалось вернуть каждую вазу, лампу и скамеечку для ног в точности туда, где они стояли раньше. Он даже разыскал уродливую резную скульптуру совы, которую Дженни запихнула подальше в неиспользуемый шкаф над печью.

Она знала, чего ожидать, но все же поразилась абсолютному неприятию ее пожеланий и вкуса. Наконец она сварила себе кофе и вернулась в постель. Дрожа, Дженни завернулась в одеяла и откинулась на подушки, прислоненные к массивному изголовью. Еще один холодный и грустный день. Небо было серым и туманным, оконные стекла гремели от резкого ветра.

Восьмое марта, тридцать пятый день рождения Эриха, двадцать пятая годовщина смерти Каролины. Когда в то последнее утро своей жизни Каролина проснулась в этой постели, болело ли у нее сердце оттого, что она оставляет единственного ребенка? Или она проснулась, считая часы, оставшиеся до отъезда из этого дома?

Дженни потерла тупо ноющий лоб. Она снова плохо спала. Ей снился Эрих. На его лице было все то же выражение, которое она никак не могла понять. Когда пройдет эта годовщина и он вернется в дом, Дженни спокойно поговорит с ним. Попросит вместе с ней обратиться к психотерапевту. Если он откажется, тогда ей придется подумать над тем, не увезти ли дочерей в Нью-Йорк.

Куда?

Может, она сумеет устроиться на прежнюю работу. Может, Кевин одолжит ей несколько сотен долларов на самолет. Одолжит. Да он сам должен ей сотни. На время Фрэн позволит Дженни с малышками спать у нее дома. Было бы очень неудобно просить об этом кого-то другого, но Фрэн - лучшая подруга.

«У меня нет ни цента, — подумала Дженни. — Но дело не в этом. Я не хочу бросать Эриха. Я его люблю. И хочу быть с ним до конца жизни».

Она так замерзла. Надо принять горячий душ. А потом она наденет этот теплый свитер с ромбами. Он в шкафу.

Взглянув на шкаф, Дженни поняла, что подсознательно беспокоило ее.

Когда она встала с постели, то достала халат из шкафа. Но вчера вечером она оставила его на скамейке, отодвинутой от туалетного столика. А теперь скамейка стояла ровнехонько.

Неудивительно, что ей приснилось лицо Эриха. Должно быть, она почувствовала, что муж в комнате. Почему он не остался? Дженни задрожала, кожа покрылась мурашками. Но дело не в холоде. Она боялась. Боялась Эриха, собственного мужа? «Конечно же, нет, — сказала Дженни себе. — Я боюсь его неприятия. Он пришел ко мне, а потом оставил меня. Вернулся ли Эрих ночью в хижину или спал в доме?»

Тихо надев халат и тапочки, Дженни вышла в холл. Дверь в детскую Эриха была закрыта. Она прислушалась. Ни звука. Медленно повернув ручку, она отворила дверь.

Эрих свернулся на кровати, укутавшись в яркое лоскутное одеяло. Было видно только его ухо и волосы, лицо же скрылось в складках мягкой материи. Тихо войдя в комнату, Дженни ощутила знакомый слабый аромат. Она склонилась над Эрихом. Он спал, уткнувшись носом в ночную сорочку цвета морской волны.

Когда Эрих спустился вниз, Дженни с девочками почти закончили завтракать. Он отказался даже от кофе. На нем уже была тяжелая парка, а в руках - охотничья винтовка, явно дорогая, даже на неопытный взгляд Дженни. Она нервно оглядела оружие.

— Не знаю, вернусь ли я вечером, — сказал Эрих. — Не знаю, чем займусь. Сегодня просто буду где-нибудь на ферме.

— Хорошо.

— Не передвигай больше мебель, Дженни. По-твоему мне не понравилось.

— Это я поняла, — невозмутимо ответила она.

— Сегодня мой день рождения. — Его голос был высоким, юным, точно голос мальчика. — Не собираешься поздравить меня?

— Лучше подожду до вечера пятницы. На ужин придут Марк и Эмили. Отметим вместе с ними. Так разве не лучше?