Плач в ночи - Страница 10

Эрих позвонил ей в галерею:

— Я только что приземлился в Миннеаполисе. Машина заезжала?

— Эрих, это чудо. Не пришлось торопить девочек, совсем другое дело. Что ты сказал миссис Кертис? Она источала любезность и вся сияла.

— Ручаюсь, так оно и было. Дженни, где хочешь поужинать в пятницу?

— Мне все равно.

— Выбери ресторан, в который всегда хотела попасть... где никогда ни с кем не бывала.

— Эрих, в Нью-Йорке тысячи ресторанов. Мои любимые - на Второй авеню и в Гринвич-Виллидж.

— Ты когда-нибудь бывала в «Лютеции»?

— Боже мой, нет.

— Отлично. Там и поужинаем в пятницу.

Весь день Дженни пребывала в изумлении. А тут еще мистер Хартли снова и снова поминал о том, как очарован ею Эрих.

— Любовь с первого взгляда, Дженни. Вот что с ним.

В тот вечер в гости заскочила Фрэн, стюардесса, которая жила в квартире «4Е». Она сгорала от любопытства.

— Вчера я видела в фойе этого потрясающего парня. И догадалась, что он был у тебя. И в пятницу у вас свидание. Круто!

Фрэн сама вызвалась посидеть с девочками.

— Я бы с радостью с ним познакомилась. Вдруг у него есть брат, или кузен, или старый приятель по колледжу.

Дженни рассмеялась:

— Фрэн, может, он все обдумает и позвонит сказать мне, чтобы я о нем забыла.

— Нет, он этого не сделает, — Фрэн тряхнула тугими кудряшками. — Нутром чую.

Неделя едва ползла. Среда. Четверг. А потом вдруг чудом наступила пятница.

В половине восьмого заехал Эрих. Дженни решила надеть платье с длинными рукавами, которое купила на распродаже. Овальный вырез подчеркивал золотой медальон, и бриллиант в его центре ослепительно сверкал на фоне черного шелка. Волосы она заплела во французскую косу.

— Ты прелестна, Дженни.

Сам Эрих был одет дорого, но неброско - темно-синий костюм в тонкую полоску, темно-синее кашемировое пальто и белый шелковый шарф.

Дженни позвонила Фрэн, чтобы та спускалась, и уловила веселый огонек в глазах Эриха, когда тот заметил явное одобрение соседки.

Тина и Бет пришли в восторг при виде кукол, подаренных Эрихом. Дженни разглядывала красивые кукольные лица, закрывающиеся глаза, руки с ямочками и кудрявые волосы и сравнивала их с жалкими подарками, что выбрал на Рождество Кевин.

Отдавая свой поношенный пуховик Эриху, Дженни заметила, как тот поморщился, и на секунду пожалела, что не согласилась надеть меховой жакет Фрэн. Но Нана всегда говорила: не нужно ничего брать в долг.

На вечер Эрих нанял лимузин. Дженни откинулась на спинку сиденья, а Эрих взял ее за руку.

— Дженни, я скучал по тебе. Это были четыре самых долгих дня в моей жизни.

— Я тоже по тебе скучала. — Это была истинная правда, но Дженни пожалела, что ее слова прозвучали так пылко.

В ресторане она окинула взглядом соседние столики, повсюду узнавая знаменитостей.

— Дженни, почему ты улыбаешься? — спросил Эрих.

— Культурный шок. Головокружительный переход от одного стиля жизни к другому. Ты понимаешь, что никто в этом зале даже не подозревает о детском саде миссис Кертис?

— Будем надеяться, что нет. — В его глазах была веселая нежность.

Официант налил им шампанского.

— На днях ты надевала этот медальон, Дженни. Он очень красивый. Это Кевин подарил?

— Нет, Нана.

Эрих наклонился над столом, его тонкие длинные пальцы обхватили ее руку.

— Я рад. Иначе бы весь вечер беспокоился об этом. А теперь могу любоваться медальоном на тебе.

На безупречном французском он обсудил с метрдотелем меню. Дженни спросила Эриха, где он выучил язык.

— За границей. Я довольно много путешествовал. Затем понял, что я счастлив и совсем не одинок на ферме, когда рисую. Но последние несколько дней были довольно паршивыми.

— Почему?

— Мне было одиноко без тебя.

В субботу они отправились в зоопарк. С бесконечным терпением Эрих по очереди катал малышек на своих плечах и по их просьбам трижды возвращался в обезьянник.

За обедом он нарезал еду для Бет, пока Дженни возилась с тарелкой Тины, уговорил Тину допить молоко, пообещав ей прикончить свою «Кровавую Мэри», и с притворной строгостью покачал головой, глядя, как Дженни сдерживает улыбку.

Несмотря на ее протесты, он настоял, чтобы девочки выбрали себе по знаменитой мягкой зверюшке «Румпельмайер», и будто бы даже не заметил, как долго Бет решала, чего же ей хочется.

— Ты уверен, что на ферме в Миннесоте у тебя нет шестерых малышей? — спросила Дженни, когда они вышли на улицу. — Немногие так терпеливы с детьми.

— Женщина, которая воспитала меня, была очень терпелива, вот и все.

— Жаль, что я не знала твою мать.

— А мне жаль, что я не знал твою бабушку.

— Мамочка, — спросила Бет, — почему ты такая счастливая?

В воскресенье Эрих принес для Тины и Бет коньки с двойными лезвиями и повез их всех на каток в Рокфеллер-центр.

Тем же вечером он пригласил Дженни на ужин в «Парк-Лейн». За кофе они молчали. Наконец Эрих произнес:

— Это были два очень счастливых дня, Дженни.

— Да.

Но он ни слова не сказал о том, что вернется. Дженни посмотрела в окно на Центральный парк, который теперь искрился в свете фонарей, автомобильных фар и окон окрестных домов.

— Парк всегда такой красивый, правда?

— Тебе очень не хватало бы его?

— То есть?

— В Миннесоте красиво по-другому.

О чем это он? Она развернулась к Эриху. Их руки невольно встретились, пальцы переплелись.

— Дженни, все произошло быстро, но правильно. Если ты настаиваешь, я каждые выходные буду приезжать в Нью-Йорк - полгода, год - и ухаживать за тобой. Но разве это необходимо?